Лица

Дмитрий Маланичев о Симпсонах, Америке и анимации

В статье вы узнаете о том как русский аниматор попал в легендарный американский анимационный проект “Симпсоны” не видев ни одной серии мультсериала. С какими сложностями столкнулся. И с чем столкнулся в Америке.

Дмитрий Маланичев — «Новой»: «В Спрингфилд я попал с улицы»

Арт-директор «Симпсонов», легендарного мультсериала, рекордсмена продолжительности, 27 раз увенчанного премией «Эмми», — про демонов «Старбакса», присяжных и мультики
25.12.2015 Теги: их нравы, мультфильмы, сериалы, сша
—   Как же вам удалось попасть на самое популярное в мире телешоу, лучший, по версии Time, телевизионный сериал ХХ века?
— Можно сказать, с улицы. Им нужен был арт-директор. По непонятным для меня причинам они не стали дергать никого из своих художников. Коллегу в нашей студии спросили, нет ли на примете кого-то на эту позицию. «Есть, — отвечает, — но он русский». — «Мы не спрашиваем тебя о его национальности. Пусть портфолио принесет». Такая вышла Золушкина история.
Дмитрий Маланичев о Симпсонах, Америке и анимации
— Дима, а вам вообще-то нравились «Симпсоны» до того, как вас позвали на должность  арт-директора?
— Очень приблизительно понимал, про что это. Честно говоря, не видел ни одного эпизода.  Начало моей  работы — настоящее позорище. Говорил я примерно следующее: «Женщину, которая с синими волосами в зеленом платье… давайте уберем, а мальчика с глазами и девочку-звездочку…» Представьте себе: сидят люди, пожизненно связанные с этим абсолютным культом, среди них люди, пришедшие в проект после колледжа, обросшие лысинами и животами…
Дмитрий Маланичев о Симпсонах, Америке и анимации
— Да, говорят, что на «Симпсонах» уже работают дети первых фанатов «Симпсонов»…
— Они смотрели на меня, как на идиота: «И этот человек будет нам объяснять, как все должно выглядеть?» Слава богу, что не удушили. Я быстро понял ошибку: сделал домашнюю работу, выучив назубок «урок Симпсонов». Пересмотрел много эпизодов, разобрался, понял внутреннюю логику…
— Но вы так и не ответили: нравились ли «Симпсоны» Дмитрию Маланичеву, художнику, работавшему на высоколобых сюрреалистических картинах Игоря Ковалева — одного из самых премированных режиссеров анимации… Намекаю на вкусовую избирательность.
— Давайте не мешать Ковалева с коммерческой анимацией. Поработав после приезда в Америку на студии «Klasky Csupo», я понимал, что собой представляет коммерческая анимация. Если повезло, тебя включили в проект, будь готов увидеть его в 9 утра по отстойному телеканалу. Ты не сознаешься, что имеешь к этому отношение. Я же, напротив, знал, что «Симпсоны» — не  только признанная, но приличная история. Однако не понимал, что им от меня нужно. Да, признаться, они тоже этого не понимали. Они же столь щепетильны… «не дай бог нарушить стиль, форму»…
— То есть нарисованная желтолицая жизнь в Спрингфилде — настоящий канон, как в иконописи, «нарушать не рекомендуется».
— Безусловно, но меня пригласили на полнометражный фильм, большой экран предполагал нечто свежее. У созданного в 80-е для небольших телевизионных экранов шоу — своя специфика, если тупо его перенести на большой экран — выйдет грубо, коряво, старомодно.  Я старался привнести вещи, которые непросто заметить. Появились тени. На заднем плане стали делать цветовую отбивку, чтобы возникла глубина. Представьте небо: синяя простыня с белыми облаками, обведенными черным контуром… это тяжело для глаза. Я имел опыт переноса телепроекта на большой экран, приблизительно представлял, как это делать. По большому счету, ничего такого, что я показывал бы своим внукам: «Это дедушкина работа!» — назвать не могу. И они не могли сформулировать задание. Хочется «по-другому»… но так же. Ты предлагаешь варианты и слышишь: «…Надо подумать». Думали полгода. Пока я не решил: «Уйду на Sony рисовать привидений, монстров — кровища рекой: красота. К тому же проект новый — есть где развернуться. Буду сочинять персонажей, атмосферу». Вообще-то в Америке подобных ультимативных заявлений делать не принято. Раз подписался — работаешь. До сих пор дико стыдно. Слава богу, меня не выкинули. К тому же они так долго мучились со сценарием, что до обсуждений изображения дело не дошло. Использовали то, что было нами наработано.
— Не обидно, что ваши творческие ухищрения, поиски… остаются  во многом «домашней радостью»?  Аудитория-то этого не замечает.
— В этом моя задача и заключалась. Меня же не приглашали делать революцию в Спрингфилде, пересматривать концепцию проекта. В заданных рамках старался, где возможно, что-то добавить, уточнить, скорректировать.
— И сколько же часов в день вы работали?
— На полном метре ограничений рабочего времени не существует.
— Полнометражные «Симпсоны в кино» вышли на экраны в 2007-м, но продолжал работать конвейер сериала. Вечером вы возвращаетесь с этой фабрики домой и для души сочиняете эскизы и дизайн к фестивальным триллерам Ковалева?
— В общем, да, хотя рабочий день у меня все равно ненормированный.
— Значит, существуют два Маланичева. Один всерьез и надолго женат на «Симпсонах». Другой — творец, создающий «по любви» экзистенциальное арт-кино.
— Можно и так сказать, хотя и с Ковалевым кино разное. Скажем, «Птица на окне» — скетчеобразный карандашный рисунок. Я  делал дизайн, многое рисовал сам. Нынешний проект — жесткая ковалевская графика на слоях кальки. Я собираю все в один кадр, ввожу цвет, свет, фактуры. Но и с Ковалевым полной свободы не бывает.
— При внешней деликатности он авторитарный режиссер?
— Самое страшное, когда в разговоре он переходит на ласковый фальцет и тянет: «Ну… Знаешь…» Понимаешь, что обделался. Хотя не услышишь: это неправильно. Может, я извращенец, но мне ужасно нравится плыть против течения. Когда тебе дают карт-бланш и чемодан денег — делай что хочешь: пиши, рисуй…  Это развращает. Настоящий поиск и есть преодоление: материальности кино, наработанных приемов и клише, собственной самоуверенности. И в «нормированном» проекте «Симпсоны», и в лабораторных опытах  Ковалева — рамки жестко очерчены: приходится выкручиваться, искать лазейки. Просто эстетика Ковалева более близка. Хотя отношение к его кино у меня сложное.
Дмитрий Маланичев о Симпсонах, Америке и анимации

 

 

— Восемь лет жизни с «Симпсонами» — хотите сказать, что они вам не надоели?
— Нет. «Симпсоны» сейчас и восемь лет назад — разные вещи. С каждой серией — иные задачи и проблемы. Работа над серией длится примерно две недели. Не успевает надоесть… Режиссеры разные, обстоятельства, сюжеты. Действие может происходить в гостиной у Симпсонов,  где мы 800 раз бывали, или — в аду. В аду все иначе. Надо придумать, как. Вот это интересно. Они умудрились разработать метод, с помощью которого сложные явления, события, визуальные эффекты показываем простыми средствами. Это здорово. Пылающее дерево можно показать с помощью 148 слоев разных фактур со  съемкой реального огня в трехмерке с дымами и искрами. Но это  проще, чем добиться того же эффекта двумя красками. Ну и главное достоинство «Симпсонов» — их феноменальная злободневность. Знаешь, что через год  Олимпиада. Но чтобы что-то выстрелило  в августе, заряжаешь в январе. А сколько раз «Симпсоны» угадывали события, которые невозможно предвидеть. Громкий террористический акт, неожиданное вступление в предвыборную гонку какого-то  шизофренического персонажа. У них дар предвидения. Потом страна изумляется: «Откуда они это знали?» Это пульсация тока времени. Авторский коллектив проекта обладает тем, что американцы называют «vibe» — чутье. Иначе страна и проект давно разъехались бы в разные стороны.

 

 

— Неужели и сегодня каждую новую серию «Симпсонов» ждут, как встарь?
 — Есть  теория, что раз в семь лет рождается новое поколение поклонников шоу. Семилетний цикл — это подъем с нулевой отметки  до максимального интереса и снова спад. Сейчас начался очередной «спуск». Однако 27 лет истории сериала  дают надежду, что спад временный. «Симпсоны» — неотъемлемая часть американской культуры. Самое тяжелое — нападки фанатов со стажем. Тех, что с ночи до утра заняты виртуальной бомбардировкой. Тех, которые  специально покадрово смотрят шоу… чтобы нас уличить. Для них  авторы придумывают  шутки, так называемые freeze frame. Идет, к примеру,  панорама по книжной полке в книжном магазине, на корешках книг названия, которые прочитать нереально. Но фризфеймеры рассматривают их на стоп-кадре и читают: «Будьте вы прокляты, freeze framers!»
— Когда в начале 90-х вы, ученики и коллеги режиссера Александра Татарского, сорвались и уехали в Америку, студии «Пилот» пришлось нелегко. Да и Татарский, мне кажется, так и не пережил обиду.
— Знаете,  последние пару лет перед отъездом в США я уже практически не работал на «Пилоте». И когда Игорь Ковалев меня позвал в Лос-Анжелес, куда уже переехали мои товарищи Женя Делюсин, Андрюша Свислоцкий, Сережа Шрамковский…  Многим казалось:  бросили дело, которое начинали. Теперь на голливудских холмах жрут гамбургеры. Но Игорь Ковалев, ближайший товарищ Татарского, был уверен, что он и  Сашу вытянет. А  Татарский наотрез отказался. В общем, это больная тема, не имею права ее комментировать.

 

 

— Вы летели в 90-е за океан не в одиночку — целым кораблем. И все равно это была авантюра.
— Настолько хреново было тогда в России, если бы я мог в котомку положить всех своих друзей и близких с  их детьми и домашними  животными… Самое страшное — резать по живому связи, дружбу.  Признаюсь, у меня иллюзий не было. Я не мечтал, как герои «Начальника Чукотки», об ослепительном  Сан-Франциско. Был убежден, что еду с женой, ребенком и котом Вовой максимум на год-два, пока здесь все образуется.

 

 

— Что по приезде более всего изумило?
— Скажу вещь, которую не понять нынешней молодежи. У нас в Союзе всегда было ощущение изгоев в своей стране. Потому мы и сбивались  в тесную стаю. Еще был комплекс преследования: «они» («контора») нас подозревают, видят в нас чужаков. В США я просто не знал, чего ждать. Поначалу была какая-то эйфория. Мы все жили в шаговой доступности. Ходили вечерами друг к другу пешком. И днем работали друг с другом.

 

 

— Выходит, вы не очень-то и в Америку приехали, привезли с собой свою «маленькую страну».
— Однажды, хорошенько набравшись, мы  едва ползли домой. Заметили в тусклом свете фонаря три или четыре атлетические фигуры. Рефлексивный выброс адреналина — собрались, приготовились к тревожной встрече. А накачанные молодые люди трогательно вжались спинами в стену, давая нам, нетвердо стоящим на ногах, дорогу. Поздоровались. Спрашивают, не нуждаемся ли мы в помощи. Такие вещи сильно действовали на сознание. Но случаются и «трудности перевода». В любом «Старбаксе» при заказе кофе спрашивают твое имя. Меня достало называться Димой, потому что им слышится «Демон». Они жутко удивляются. Поначалу долго разъяснял… потом вспомнил, что по отчеству я Робертович. Теперь называюсь  Робертом.
— В старом советском фильме «Его звали Роберт» один кибернетический персонаж хотел быть таким, как настоящие люди. Вы себя ощущаете настоящим американцем? Русским?
— Русским. Америка — единственная западная страна, где это возможно. Итальянцы, корейцы, испанцы, кто угодно, могут оставаться собой. Хотя когда получаешь гражданство, клянешься, что в случае войны будешь защищать интересы Америки. И это не формальность. Не понимаю, когда друзья хохмят: «Я тебя умоляю, произноси любые клятвы, это же театр!» Но да, я чувствую себя гражданином Америки. Даже отмотал срок в суде. Две недели был присяжным, что оставило неизгладимый след в мировосприятии. Воочию убедился, что беспристрастное правосудие возможно. Дело было пустяшное. Темнокожая бабушка судилась с сетью супермаркетов. Но как же было интересно следить за механикой судопроизводства. Со мной в жюри был человек без двух рук. Можно же сослаться на здоровье… Он не отказался. Это долг гражданина, включающий три вещи:  налоги, участие в суде и защиту страны в случае военной беды. Налоги я  плачу, в суде участвовал… Дай бог,  до войны дело не дойдет.
Share: